Мы сидели и ждали своей очереди. Сын болтал ногами так, чтобы бахилы непременно шуршали.
— Будет больно?
— Ну-у… да, будет больно, как укус злющего комара.
Из кабинета вывели зареванного малыша.
Сын с сомнением посмотрел на меня.
— Не хочу…
— Знаешь, мне в детстве тоже и кровь брали, и «пуговку» делали, и уколы, я редко плакала, чаще терпела. Но один раз плакала просто от страха – ничего ещё не случилось, а я плакала. Так тоже бывает. Думаю, ты справишься, ты же смелый, может, даже без слёз.
В процедурной он доверчиво забрался мне на колени, протянул руку медсестре. Я крепко обняла его.
Напротив, на стене, висела разноцветная игрушечная лягушка на липучках.
— Давай не будем смотреть на доктора, лучше на лягушку. Лягушки запросто лопают злющих комаров!
— На счет три, — медсестра считала до трех, а уколола на два с половиной.
Ребёнок вздрогнул и весь сжался. Игла будто прошла сквозь маленькую ручку и попала мне прямо в сердце.
С тех пор, как этот человек родился — любая его боль становится моей. Первый раз терпеть не было сил, хотелось убежать, спрятаться. Что делать? Как уберечь?
Потом пришло понимание, боль — часть жизни.
Когда сын, совсем крохотный, своим жаром обжигал мне руки, я пыталась забыть о страхах и сомнениях, начинала действовать. Когда падал с беговела, обдирал колени, старалась утешить так, чтобы он снова поехал. Когда вытирала трясущимися руками кровь с разбитой губы, улыбалась, чтобы не напугать.
И невозможно удержать в себе «не плачь»: не потому что сердишься, а потому что слёзы — невыносимое свидетельство его боли. Каждая лихорадка, царапина, душевная обида – отзываются бессонными ночами, беспокойными мыслями, новыми морщинками.
Сын бледный и гордый вышел в коридор. Справился. Умница-медсестра захвалила, сказала — герой.