У меня какое-то сплошное зимнее дежавю. Возникает оно бликами, штрихами, вспышками и отсылает к самому счастливому и беззаботному времени — детству. А все благодаря тому, что Детство живет и развивается рядом со мной.
На первом занятии в садике сына спросили: «Как тебя зовут?». Он растерялся и ответил: «Обезьянка!». Хотя знает имя, фамилию и даже адрес.
Я тут же мысленно перенеслась на свою первую елку — Кремлевскую. Дед Мороз позвал меня на сцену и попросил рассказать стихотворение. Конечно, я готовилась: знала навскидку десяток стихов и блеснуть хотела самым длинным, про зиму и торжествующего крестьянина. Но когда перед моим носом оказался микрофон, а взору предстал битком набитый Кремлевский дворец, единственное, что я смогла вымолвить: «Зима. Ямщик!». Понятия не имею, почему ямщик и почему все остальные слова предательски застряли в горле. Дед Мороз от такого недоразумения покраснел даже сквозь бороду. Но подарок выдал.
Сын очень общительный и дружит в садике почти со всей группой: у нас дома постоянная детская тусовка. В какой-то момент, лавируя между грудами игрушек и лего-сооружений и пытаясь призвать всех к обеду, ловлю себя на мысли: «Где-то это уже было!» …
… Мне шесть лет, и это мой первый «школьный» день рождения. Мама спросила, кого я хотела бы пригласить. Тогда и выяснилось, что квартира вмещает не менее двадцати маленьких веселых троглодитов. С тех пор в нашем доме не закрываются двери. А еда переводится в два счета.
Сын стоит на бортике бассейна, готовый к первому самостоятельному прыжку в большую воду. Он находит глазами мой одобрительный взгляд и прыгает. Выныривает и заразительно смеется. Получилось! …
… И ведь я ощущаю его чувства собственной кожей. Мне почти восемь, и это мой первый прыжок с вышки. Волнение вперемешку с весельем. Я нахожу в толпе глаза тренера и понимаю: все будет хорошо! Свисток и прыжок, почти безошибочный. Я выныриваю и смеюсь. Получилось!
В предвкушении нового года садимся мастерить открытки. Сын старательно вырисовывает елочку, но симметрия, мягко говоря, страдает. Как истинный перфекционист он пыхтит, злится и наконец просит помочь. К своему удивлению, откуда-то из недр памяти я извлекаю лайфхак: нарисовать красками половину елочки, сложить лист вдвое, хорошенько прижать, а затем раскрыть. Вуаля! Сын в восхищении хлопает в ладоши.
Зима – это прогулки, которые освежают всю гамму забытых чувств: от игр в снежки до валяния в сугробах. Накатавшись с горы до пунцовых щек, мы заходим в магазин, берем свежий батон и, отламывая, едим его по дороге домой. И кормим птиц. И смеемся. И я уступаю сыну горбушки, потому что мы оба знаем, что нет в этот момент ничего вкуснее.
Зима — это снег за шиворотом и в карманах. Это мокрые варежки, которые бросаешь в прихожей, а наутро они каким-то волшебным образом ждут тебя сухими. Теперь-то я знаю, каким!
Зима – это короткие дни и длинные книжные вечера. Мы лежим в кровати, я перебираю рукой его волосы и рассказываю сказку на ночь. Одну, вторую, третью. Я сочиняю на ходу, монотонно болтаю и слежу за его ресницами, которые моргают все медленнее, медленнее…
… И вдруг сама ощущаю, как теплая рука гладит меня по голове, а ласковый голос читает сказку перед сном (упс, на секунду отключилась). Как недавно это было, всего один взмах ресниц назад! И вот я сама уже мама…
Таких мелочей миллион. Мимолетных воспоминаний, ощущений, которые дремлют в тебе, ожидая своего часа. Детство никуда не уходит, оно с нами всегда, независимо от возраста и социального статуса. И в строгой тете с высокой прической, и в хмуром дяде с солидным портфелем тоже живет Детство. И когда в семью приходит маленький человек, оно просыпается в нас и заявляет о себе. И ты отбрасываешь в сторону солидный портфель и превращаешься в иго-го. И играешь в догонялки, и лепишь снежную бабу, и рыдаешь от умиления на утреннике и говоришь, что думаешь, сердцем, без оглядки. Потому что Детство дарит бесценную возможность — быть собой. Возможность, которую со временем многие утрачивают, а потом ходят к психологам и просят: «Научите меня быть собой!». За большие деньги.
Дети – это великий дар, и лучшее, что мы можем делать для них – любить, заботясь о том, чтобы свет Детства в них не угас. Не обламывать крылья. Учиться у них быть настоящими. Сверяться с ними, когда заносит. Ведь даже освоив искусство социальных игр, подобрав для общества подходящую маску, в глубине души мы более всего дорожим людьми настоящими. Теми, в ком видна индивидуальность. Кто честен с собой и с миром. Кому не все равно. Кто умеет радоваться и удивляться, помогать и сочувствовать, падать и подниматься.
Детство безоговорочно верит в жизнь. Знает, что все обязательно получится. Что трудности мимолетны и преодолимы, а радостей и возможностей несчитанное множество: вот они, повсюду, бери горстями, делись с друзьями! Мне двадцать девять и я счастлива, что по-прежнему думаю именно так.