«Юююку! Дай мне юку! Дедаааа, даааай!» Детский почти уже крик разносится по автобусу, в который захожу.
Трехлетняя Кристина из-за спинки своего сиденья пытается дотянуться до дедушки, сидящего за ней. «Нет руки. А вот она. А не дам», – во весь голос дразнит внучку седой мужчина. Судя по лицам остальных пассажиров, эта игра длится не первый десяток минут.
К третьей остановке «Дааай Юкууу!» превращается в однообразный пронзительный визг, по щекам Кристины бегут два ручейка. Дедушка добавляет в свой голос суровости и включает в «игру» воспитательные моменты: «А что нужно сказать? Нельзя так кричать. Успокойся!». Рука по-прежнему где-то не у ребенка.
Когда в автобус утрамбовывается новая партия пассажиров, вдруг оказывается, что рядом с девочкой сидит еще и бабушка. Чтобы освободить место, ей приходится взять внучку на руки. Это отвлекает Кристину, и весь автобус выдыхает, радуясь наступившей тишине. Радость, однако, оказывается мимолетной. Девчонка начинает вырываться и кричать. Теперь ей хочется сидеть одной. Или хотя бы с дедом. «Ааа, пусти, я хочу сидеть сама, ааааа, не хочу так, ааа, хочу к деде! Дедааааа! Хочу, хочу, хочуууу».
Описывать происходящее следующие полчаса бессмысленно и беспощадно. Строгие наставления, взывания к совести (к совести! у трехлетки, да), угрозы. От «нужно вести себя прилично, вокруг же люди» до «я тебе сейчас голову откручу» и «ты сейчас вообще под сиденье отправишься, а я тебя ногами буду пинать». И все это на фоне давно уже ушедшего почти в ультразвук, захлебывающегося рыданиями «хх-хоо-очччуу-ууу!»
Да дайте же ей руку! Обнимите внучку, покажите ей огоньки за окном, расскажите, куда вы едете, дайте попить, посмотрите на смешную висюльку на рюкзаке того парня, погладьте по голове… да в конце концов, будьте ей своим!
Не страшным большим человеком, который «сейчас накажу», а своим! Который, вообще-то, защита детенышу в огромном и непонятном пока мире. А если родной человек грозится запинать ногами или отвернуть голову, то чего ожидать от чужих?