АВТОР: ЛЁЛЯ ТАРАСЕВИЧ
ФОТОГРАФИЯ JOSEFINA MORANDO
В шестом классе я перевелась в новую школу. Из Красноярска в Одинцово. Вообще я тут родилась, в Одинцово, но очень мало знала город, потому что уже в три месяца меня увезли за военным отцом в Венгрию, а через несколько лет в Сибирь.
Я, конечно, приезжала сюда на лето, к дедушке с бабушкой, и даже завела несколько подружек в их доме, за кем можно было зайти: здрасьте, тётьмаш, а Оля гулять выйдет?
Но даже я понимала, что подружки эти ненастоящие — летние, случайные, мы так и не стали с ними близкими. А ведь в детстве так быстро можно стать близкими: лагерная смена, трехдневный поход, вечер в гостях — и вы уже душа в душу, глаза в глаза, озорство в озорство. А мы с девчонками, хорошо общаясь, никогда не переходили вот ту черту, за которой «любовь до гроба» и клятвы с каплями крови из пальца.
Одинцово встречало меня в шестом классе незнакомым гулом электричек, которых не было в Красноярске, и непривычно тёплым сентябрем. Я ещё помнила, как прощалась с друзьями в воинской части и как они обещали прислать мне письмо в Москву. Обязательно. Адрес записали в пяти тетрадках, на случай если первые четыре потеряются.
Это было утром пятницы. А уезжала я ночью, и больше увидеться с ними никак не могла. Однако после обеда мама, паковавшая чемоданы, устала гонять меня по комнатам, запинаться об мою тень в кладовке и выгнала снова на улицу: только не измажься, тебе в этом лететь. И я рванула в часть. Ещё один вечер! Надышаться. Наобщаться. Дать клятву кровью из пальца, что мы друзья навеки.
Застала я своих товарищей на лавочке за казармой. Они как раз дописывали мне письмо, что скучают. Что спасённые утром щенки разбежались. И что по вечерам у них уже «холодат».
Я прочитала письмо и криво улыбнулась, чтобы не обидеть. Почему-то почувствовала разочарование и поняла, что никаких «настоящих» писем не будет. Что мои ребята останутся тут, за казармой, скоро потеряют все пять моих адресов и побегут спасать щенков без меня. А я навсегда уеду в неизвестное Одинцово. К девочке Оле, которой тётьмаша не разрешает гулять дальше двора.
Письмо я то выкинула прямо около своего подъезда. Чтобы не реветь.
И вот новая школа. Толстая тёплая юбка жуткого бурого цвета и непонятного фасона «по колено». Неопробованный ранее аксессуар под названием «пиджак». Никогда не любимые мной гладиолусы в руках…
Надо сказать, что переехала я одна, без родителей, и год жила с дедушкой и бабушкой, пока отец с матерью заканчивали дела и продавали квартиру. Именно бабушка нашла такую юбку и выбрала такие гладиолусы. Завязала волосы в обычный хвостик. А ведь мама всегда делала мне на праздники белые банты и сумасшедшие косички в тридцать три завитушки…
Но мне 11 лет, страдать и плакать не положено, поэтому я надеваю юбку, беру букет и не смотрюсь в зеркало, чтобы не видеть этот мышиный хвостик. Я иду в новую школу.
Первым уроком была биология. Я точно помню. И так как объяснять первого сентября новый материал бессмысленно, а спрашивать старый — травматично для учительской психики, преподаватель дала нам задание — написать сочинение на тему «Растение, которое меня больше всего удивило за это лето».
Одноклассники заскрипели ручками и все, как один, принялись что-то усиленно писать в тетрадках. А я застыла. У меня летом была поездка на море, в Одессу, лагерь в три смены, теплоход по Москва-реке и Волге до самой Астрахани, перелёты Красноярск-Москва, переезд, смена места жительства и школы…а вот интересных растений не было. Я какая-то отсталая, наверное. Вон у ребят сколько мыслей, записывать не успевают.
Но сдавать что-то нужно, и я начала писать то, что приходило в голову. Фантазии, запакованные в неплохой слог. Сказки, выдуманные тут же, за партой. Описание неизведанного дерева кипариса, которое растёт в южных странах у самого солёного моря. И в самые жаркие дни сбрасывает с себя тонкие пластинки коры, полупрозрачные на просвет, хрупкие, как слюда. А загорелые женщины в цветастых платках и юбках, сшитых в косую, говорящие на непонятном языке нараспев, собирают эти пластинки, сушат их на расстеленных в палисадниках покрывалах, а потом заваривают из коры кипариса чай. Корокипарисовый чай.
Не пробовали? Какая жалость! Обязательно отведайте!
Домой я вернулась с пятеркой и вырванным из тетрадки листочком с сочинением. Дедушка с бабушкой смеялись до слёз и снова и снова переспрашивали, как я до такого додумалась.
На самом деле вместо кипарисов были каштаны, я просто название перепутала. Вместо жарких стран у солёного моря — зачуханный Ильичевск под Одессой. Вместо непонятного языка нараспев — суржик, смесь украинского и русского, немножко цыганского, потому что слушала я его на рынке. Ну а чай… а что чай? Ну придумала для полноты картины.
До сих пор жив тот листик с сочинением, дедушка с бабушкой его сохранили, сказали — пригодится. Когда станешь взрослой.
И вот я стала.
Меня вчера спросили, когда я начала писать. Истории или сказки, или что ты там писала… А я писала сочинение по биологии. То ли историю, то ли сказку.
Пошла искать тот самый тетрадный листочек в клеточку, как весточку из детства. Как то самое, так и не отправленное письмо из воинской части…