Автор: Лёля Тарасевич, мама и психолог
Фотография: Joné Reed
Возвращались мы тут поздно вечером с Матвеем домой. Еще на календаре лето, а ночные запахи уже осенние, доносят аромат первых опавших листьев, щекочут нос северными ветрами, пока не чихнешь. А как чихнешь, закутаешься поплотнее в джинсовку, а в нее и не закутывается толком, она короткая, как московское лето. Натянешь ребенку капюшон пониже, чтобы прям до носа, всё равно идет, не разбирая дороги, сонный, уставший, зачем ему глаза?
Мы прямо около дома, двадцать метров от машины до подъезда, фонари свешиваются со столбов, растягивают тени и прогоняют страхи. Но всё равно немножко не по себе. Пустынно. Тихо. Сквозит. Побежали скорее?
Навстречу идет молодой парень:
— Позвонить есть?
— Что, простите? – мне не сразу понятно такое сочетание глаголов.
— Позвонить, говорю, есть?
Количество глаголов увеличилось, но я, наконец, вроде поняла, о чем речь:
— Вам нужно позвонить…
— Ну да, я так и сказал. Телефон сел, а я в квартиру попасть не могу.
Мне зябко, опасно и хнычущий сын. Но парню, даже если у него и проблемы с русским языком, вряд ли теплее, чем мне, он в футболке. И, видимо, идти ему некуда, хоть он и идет куда-то. Я достаю телефон:
— Диктуйте номер, я поставлю на громкую связь.
— Боишься, что ли? – насмехается мой ночной знакомый, зло так насмехается, неприятно, — У меня телефон дороже твоей побрякушки.
Ну, во-первых, у меня, действительно, дорогой телефон, я пне уверена, что у него дороже. Мне, действительно, страшно его отдавать, я себе второй такой не позволю еще долгое время, а на кнопочных кто будет статейки печатать? У меня пальчики отвалятся после третьего абзаца.
А во-вторых, я жутко не люблю, когда со мной плохо разговаривают. Тыкают, фыркают и впендюривают свой подростковый сленг в мой роял инглиш. Не видите, что ли, как я мизинчик оттопыриваю?
Но я не считаю свои «во-первых» и «во-вторых», я уже собралась посеять добро, мне уже вон навозу подвезли целебного, чудодейственного, не мешайте благородствовать!
— Я готова вам помочь и могу поставить на громкую связь, но давать вам телефон в руки не готова. Звонить? Или как?
И я под диктовку набираю номер. И тут парень нагло бросает мне своё, видимо, коронное «не ссы!» и всё-таки пытается забрать телефон.
Ага, щас, как же! Сразу же роял инглиш уступает место «пасть порву, моргалы выколю», и я жестко выдергиваю трубку обратно:
— В таком случае решайте свои проблемы сами.
Прячу в сумку и разворачиваюсь в сторону дома, где у подъезда уже переминается с ноги на ногу сын. Ах да, он же еще и в туалет просился полчаса назад.
Вслед мне летят столь разнообразные фразочки, что я даже не знаю, с какой вам их начать пересказывать. Больше всего мне понравилась вот эта:
— Что ж вы, тетки, после тридцати все такие грымзы становитесь?
Кто там мне льстил, что на вид мне тридцати не дашь? А вот она, правда, как вылезла! И тридцать мои видно даже под покровом ночи, и то, что я грымза просвечивает через налет воспитания и образования!
Последнее, что я слышу перед тем, как закрыть дверь, это «надеюсь, тебя замучает совесть, что не помогла хорошему человеку!». В лифте я прислушиваюсь к своей совести: эй, ты там как? Спишь? Тоже в туалет хочешь? Сейчас уже приедем.
В общем, моя совесть отказалась меня мучать за этого хорошего человека. Вот совсем. Мне не хотелось одобрения от кого-то, права я или неправа, поступила рационально или неблагородно.
Но мне в голову залезли мысли о том, как именно мы просим помощь и как ее оказываем. Ведь каждый из нас хочет, чтобы ему помогли ровно так, как ему надо. Не гуляли с ребенком, а вымыли полы. Приготовили борщ, а не что-нибудь, лишь бы было. Дали денег в долг, а не яблок из сада.
И каждый из нас хочет, чтобы оказанная помощь ценилась. Наша, вот та, на которую мы потратились. Погуляли с ребенком (и не надо нам рассказывать, в каком парке и как именно с ним гулять), налепили котлет (можно я по своему рецепту, а не пихай мне свои записи) и испекли шарлотку из яблок из нашего сада (да не поливаю я яблони химикатами, уймись уже!).
Мы не всегда слышим, как именно просим, какие слова используем и какую интонацию выдаем. Но очень слышим, как это всё прилетает нам.
Каждый хочет жить по своим правилам, устанавливать свои границы и не замечать досадных противоречий. Мы так редко встречаем людей, умеющих быть благодарным за всё, что бы мы ни сделали, и еще реже – тех, кто знает, как помогать нам правильно.
Мы так редко сами становимся такими людьми…