Через несколько дней после переезда Артема на дачу на нашей улице появилась табличка «Острожно — дети».
Любое старое СНТ — это проталина времени. Здесь всегда восьмидесятые. Возле мусорного бака у сторожки кто-то выбросил видеокассеты. К вечеру их уже не было, хотя машина еще не приезжала.
Гуляли с Артемом возле пруда: из ближайшего дома вышел старичок, с виду вылитый водяной, и рассказал, что накануне видел на этом пруду двух уток. Когда мы вернулись на участок, я передал новость соседу. Тот — своему, через дом. Спустя пару дней мы с Артемом снова проходили мимо того пруда: какая-то старушка торжественно сообщала старичку-водяному, что на его пруду живут две утки, а он старый, ничего-то и не знает. Новости здесь распространяются причудливо, а две утки — большое событие. Благословенные места.
Кот Семен целыми днями смотрит в телевизор окна. Там показывают одно и то же: разгневанная птица грозит облакам крылом. Все как у людей.
Мы с Артемом тоже любим посидеть у окошка, как два старичка: один старичок постарше, другой помоложе. Сын в свои пять уже умеет виртуозно ворчать на погоду. Спасибо и на том, что не ссылается на ломоту в суставах.
— Папа, папа, смотри, вон мама на улице с молотком идет, — говорит Артем, и мы с умилением наблюдаем за нашей мамой, усаживаясь поудобнее.
Окно на даче — это вообще ложа, самое востребованное место в доме. Однажды обнаружил там игрушку Паддингтона, которую я привез Артему из Лондона.
Правда, теперь Паддингтон без пальто. Его пальто Артем нацепил на плюшевого кота Леопольда, по старшинству. Британское пальто на русском плюшевом коте не сошлось и превратилось в жилетку.
Паддингтон смотрел вдаль, поверх одуванчиков: он где-то там, за смородиной, его Лондон.