В деревенском доме все предметы на своих местах, как в церкви.
Старые комоды, рассохшиеся буфеты, потрескавшиеся тумбочки просты и неказисты, как изменившие нас истины. В палисаднике доживают пожилые розы. Я целую розу в ее сырой сморщенный лепесток, как целовала когда-то заплаканную бабушкину щёку. Солнце разогрелось и начало отпаривать взбрызнутую росой землю, траву, листья деревьев. Во мне так много умерло, так много родилось нового, а этот запах горячего солнечного утюга, вернее, наслаждение от него, не изменилось с детства.
Ряды бабочек сидят под шелковицей; смирные богомолки в пестрых платочках неслышно пьют нектар из упавших ягод. Горы вздулись, божьи бицепсы переливаются, поигрывают на свету. Деревенские говорят: “Зачем тебе телевизор? Выйди из дома и смотри на Парнас!”
На коренастой деревенской колокольне бьют часы. Они безмятежно опаздывают на двадцать пять минут.
– А куда спешить? – пожимает мощными плечами Лука, хозяин таверны “Телемах”. – Ты дай мне полчаса, и я буду спать целый час!
Время – приблизительно полдень. Лука потихоньку разжигает жаровню.
– Еда еще не готова, но есть закуски...
– Какие у вас закуски?
– Свинина с рисом, кефтес...
– А салаты есть?
– Конечно! Помидоры-огурцы, оливки, жареная картошка...
Старики с прямыми спинами, в отутюженных рубашках, пьют красное.
– Холестерина надо избегать, холестерина! – горячится Афанасий Топалис. – Я с этой недели на диете.
– Что, и барашка в воскресенье не будешь?
– Барашка буду.
– От какого же холестерина ты отказываешься?
– Я отказываюсь от яиц!
За соседним столиком ссорится пожилая супружеская пара. Мужчина хочет купить щенка чихуахуа, а жена категорически против.
– Да он всего полкило, о чем разговор? – муж приводит веские на его взгляд аргументы.
– Нет.
– И цвет такой прекрасный, бежевый.
– Хоть зеленый! Младенчество, прививки, воспитание... Ты предлагаешь бабушке снова стать матерью!
Янис Реввас, высокий семидесятилетний старик с осанкой кирасира, покидает таверну первым.
– Домой пошел. Обедать, – комментирует Лука, раздувая феном угли.
– Так рано?
– Его мама ждет!
– Вот почему Бог себя так ведет? – въедливо допрашивает Луку господин Дионисий, бывший деревенский парикмахер, заинтересовавшийся на пенсии философией и богословием. – Допускает столько обид, столько несправедливостей?
– Э, – хмурится Лука. – Тут люди делают, что хотят, так что же ты ждешь от Бога?!
Благоуханная пена ягнячьего жира вертикальными струйками уходит в небо. Лука готов подносить.
Прохожая тонконогая девушка исполняет под шелковицей сложную танцевальную импровизацию, хореографический рисунок которой определили произвольно упавшие маркие ягоды. Все мужчины в “Телемахе”, за исключением Дионисия, не могли оторвать от нее глаз.
– Лука, но вот в Евангелии сказано... – продолжает спорить Дионисий.
– Ну, сказано. Но ты же старый человек!
– И что, что старый?
– Должен понимать, что каждый человек к твоему возрасту должен написать свое Евангелие!