С новой луной пришло новое лето. Каждый июньский день — парадный. Цветут розы, олеандры и магнолии, дрозды переполнены песнями по горлышко, как сосуды водой, и то и дело их расплескивают. Глаза ест солнечный песок, но жары нет, лучшее время для путешествий. До трудных знойных дней далеко, пока влажные губки облаков регулярно протирают небеса. Сутулые афинские холмы еще не выгорели.
Пляжи полупустые. По пути встречаются указатели: «Плохое море», «К храму святого Иуды». Наверное, они там разбаловались на юге Аттики, у нас на севере, в Агиос-Стефаносе, любое море — хорошее.
***
Госпожа Аспасия критиковала абрикосы у Нектария.
— Три евро килограмм, ты серьезно? — укоряла она его.
— Это ранние, — оправдывался Нектарий.
— Ранние – значит, кислые! — отрезала Аспасия.
У Нектария чуть сигарета изо рта не выпала.
— Пробуй! — приказал он.
Аспасия взяла абрикос, отвернулась. Откусила и изменилась в лице:
— Они прекрасны… а я — неправа!
***
Апостол солировал. Вопил так, что перекричал самого Прокопия. То вставал в позу трагика, то разыгрывал смешную комедию. Привез «нелакированные огурцы, которые можно есть со шкуркой», «лучшую кукурузу на планете» и «настоящую» клубнику.
— Апостол, пересчитай мои початки, — попросил его господин Афанасий. — Их должно быть шесть.
— Зачем? — изумился Апостол. — Если ты говоришь…
— Но я могу ошибаться, — настаивал Афанасий. — Могу нечаянно тебя обокрасть.
— Если ты украдешь нечаянно, то это не считается грехом! — назидательным богословским тоном возразил ему Апостол и продолжил орать:
— Вздох, вздох, дайте мне вздохнуть! Идите ко мне, я рядом, путь длиной в сигарету! Заберите у меня фасоль, войдите в положение, — мне надо освободить прилавок!
***
У жаровни Перикла все столики были заняты винопийцами. Господин Павлос заказал ципуро, Перикл принес его в обычной пластиковой бутылочке из-под воды.
… Когда ты бросишь пить, Павле? — вздохнула его супруга Лидия. — В твоем возрасте…
— Пить я не брошу, зато брошу курить.
— Но ведь ты не куришь, — всплеснула круглыми, как булочки, руками Лидия.
— Начну и сразу брошу!
— Но зачем?
— Чтобы ты не считала меня безвольным!
***
— Что значит «настоящая» клубника? — выспрашивала госпожа Феофания у Апостола.
— Значит, не из теплицы. Сейчас я научу вас, как ее отличать. Вот, извольте видеть, у нее на рыльце как бы щетина, — Апостол деликатно потыкал в клубничину мизинцем. — Потом, она вся разного размера и формы, некалиброванная. И, обратите внимание, зерно… Зерно у нее мелкое. Тепличная блестит, она жирнее, развалистее. А моя – атлет! — с материнским самодовольством заключил Апостол.
— Ты так говоришь, как будто сам ее выращиваешь, — съязвил Нектарий.
— Не выращиваю, да. — не смутился Апостол. — Но я сам ее перед продажей пробую!
***
— Что, строгий у тебя директор? — подмигнул Прокопий Павлосу, взвешивая ему пару дорад.
— Ты про жену? — уточнил Павлос. — Да, ничего… Но заботливая. Скажу ей в полночь — хочу тиропиту, встанет, испечет. Когда-то в молодости мы пережили такой огонь, что и теперь эти угли еще греют…
***
Манолис и Григорис спорили, где арбузы лучше, — в Элиде или на Крите.
— В Элиде до сих пор действуют удобрения Авгия. — заявил мифологически подкованный Григорис. — Самые плодородные поля Греции. А вы что? Вы же остров. Камень, песок и соленая вода.
Манолис усмехнулся.
— Зато на Крите родился Зевс!
— Ну и что? – не понял Григорис.
— А то, что у наших арбузов земляк — бог!
***
Главный девиз агоры — «все свежее и местное». К закрытию, когда торговцы поливают мыльной водой прилавки и возвращают полупустые ящики назад в фургоны, агора становится практически бесплатной: Прокопий отдает «всех скорпен за 10 евро», зеленщики оставляют часть нераспроданных овощей и фруктов желающим.
Фарсы стихают, сильно пахнет клубникой, Манолис пьет пиво, закусывая его помидором, розовым, пятка нимфы, Лидия уводит домой подгулявшего Павлоса, который продолжает убеждать ее, что «виноградное на него не действует».
Олимпийские боги покинули Грецию после Троянской войны. Их заместил бог бедных, дающий немногое, зато свежее и местное.
— Зайчик, дитя мое, — обращается ко мне Домна, насыпая сладкие перцы и баклажаны в пакет. У Домны красивые черные волосы, разбегающиеся к вискам длинные греческие глаза, спокойная проницательная улыбка, как у древней коры. На вид она моложе меня лет на десять.
— Знаете, мне скоро исполнится 45, а вы говорите — дитя, любовь моя, странно слышать.
— Но звучит хорошо, ты согласна?
И добавила:
— Надо, чтобы все люди так между собой говорили.