Недалеко от нашей дачи есть старый санаторий. Раньше там была усадьба одного графа, потом ее превратили в довольно известную в советское время здравницу, развалили, как водится, в 90-е, до уровня аль денте. Когда смотришь на гигантское модернистское здание столовой, обласканное плесенью в укромных местах, и людей, тянущихся к нему по покрытым мхом дорожкам, возникают мысли о фильмах Дау. Вид у отдыхающих не то что бы несчастный или обреченный. Он контуженный. Такое выражение лица возникает от резкого изменения скорости жизни, когда закрываешь, наконец, все дела, собираешь чемодан как по тревоге, мчишь по пустой трассе ночью – «ура, отпуск!»… И тут, бульк, вязнешь в размеренном ритме санаторного бытия. Удивительное дело, но на море, даче, на пикнике или в круизе у человека, как бы интенсивно он ни работал перед отпуском и как бы по-тюленьи ни отдыхал потом, не бывает такого контуженного выражения лица. Я не знаю, почему. Может быть, потому, что на море, пикнике и в круизе человек расслабляется, а в санатории «занят расслаблением». А что это в точности означает, как и что означает выражение «заниматься любовью», никто толком не знает.
Отыскать ответ можно только опытным путем.
Вот две женщины в домашних тапочках собирают липовый цвет: рвут цветки с дерева у здания администрации и рассовывают по карманам, воровато озираясь, как школьницы.
— Коньяк ему подавай, — говорит одна другой. — Я тебя умоляю! Липа. Стакан на ночь и заснет как младенец.
Вот грузный мужчина ловит рыбу в специально отведенном месте на пруду. Рыба, видимо, заселена туда нарочно: я такой ритм вылавливания карасей только в настольной игре «Ловись рыбка!» видела. В какой-то момент клев ненадолго затихает, мужчина ставит удочку на подставку, достает пачку сигарет, закуривает и медленно выдыхает дым. Через минуту откуда-то из-за лип вылезает немолодая тётя с полиэтиленовым пакетом и начинает что-то строго рыбаку выговаривать, водя указательным пальцем из стороны в сторону. Мы дочкой наблюдаем сцену с другого берега – слов не разобрать. Но они видимо, убедительные, потому что мужчина опускает голову, тушит недокуренную сигарету о землю и несет выбрасывать окурок в урну. Возвращается, грузно садится на крошечный, словно детский, рыболовный стульчик. Женщина целует его в лоб и протягивает яблочко. Ева, давно ли ты стала занудой?
Странный народ эти взрослые. То ли дело на детской площадке. Десятилетки гоняют с пятилетками (что делать, если других возрастных категорий не завезли). Какой-то мальчик играет в дочки матери с Валенсией: он мама, а она дочка. «Почему не папы-дочки?», — резонно интересуюсь я. «Так прикольнее», — отвечает мальчик-мама. Качели используются не для колебательных движений туда-сюда, а для закручивания в суперплотную косичку с последующим раскручиванием в центрифугу. А горка-труба нужна вовсе не для того, чтобы кататься, а для того, чтобы рассказывать друг другу секретики, когда прячешься от дождя.
Дождь сегодня слабый: льет седьмой день и уже без удовольствия. Когда он заканчивается, я складываю зонтик, заглядываю в оранжевую трубу, чтобы позвать дочку и чуть не слепну. Рядом с Валей сидит огненно-рыжая девочка, вся усыпанная веснушками. Веснушек так много, что с первого взгляда кажется, что солнечный свет, за неимением небесного, идет прямо от ее лица. Дочка смотрит на подружку влюбленными глазами и тянет: «Какие хороошие у тебя веснушки». Девочка разгорается еще сильней. Любой человек начнет светиться, если на него так посмотреть.
На обратном пути у ограды санатория замечаю пожилого рабочего, который косой истребляет исполинскую цикуту. Косить цикуту дело неблагодарное: через несколько недель великаны вымашут снова. Но мужчина работает увлеченно, не обращая никакого внимания на посторонних лиц, то есть нас, которым вход на территорию санатория, в связи с covid-19, вообще-то запрещен.
Не иначе маленький принц, сменивший на старости лет баобабы на цикуту и одну маленькую планету на другую.
Завтра прилетим еще.