Я впервые вспомнил о том, что со мной это уже когда-то происходило, только лет в 30.
Я ехал куда-то на машине. Один. И слушал музыку...
Накануне я закачал себе в плеер Чайковского. Щелкунчика. Бог его знает, зачем. Мне вдруг показалась знакомой обложка. Кажется, в детстве у нас была такая пластинка.
Дай думаю, послушаю. Ну, и включил...
И вот начался тот самый трек, который где-то уже в самом конце Щелкунчика. И который я так долго потом боялся снова слушать.
Я и сейчас немножко боюсь...
Вальс цветов. На второй с чем-то минуте там есть такое мгновение, когда Чайковский тебя словно подводит к какому-то обрыву. И словно спрашивает тебя: ну что парень, ты готов?!!
Но, увидев, что ты еще не готов, он на какое-то время, секунд на тридцать, но все-таки отводит тебя в сторону. И дает отдохнуть. И подготовиться...
А затем, на третьей с чем-то минуте, он уже ни о чем тебя не спрашивает.
Он просто говорит: пора, парень!
И толкает тебя в какую-то бездну. И в это самое мгновение мне кажется, что вся моя боль. Всей моей жизни. Моего детства.
Вся боль мира словно, проходит через меня.
И остается только рыдать. За себя. За свое детство. За всех вас. Чтобы стало ну хоть чуточку легче...
Мне казалось, что я сейчас умру.
Эти несколько секунд были невыносимы... Я не в силах был вести машину и остановился.
И я вдруг вспомнил, как в детстве несколько раз. Может быть раз 5, никак не больше. Я приходил домой. Вечером. Когда никого нет. И когда точно никого не будет еще какое-то время.
Я закрывал входную изнутри еще на один замок. И ставил себе Щелкунчика. И надевал наушники. И ложился на диван. И ждал этой самой секунды, когда оно начнется.
И на этой самой третьей с чем-то минуте я непременно рыдал, уткнувшись в подушку.
Не понимая, зачем и почему. И что со мной происходит. Но зная лишь одно - что потом мне почему-то становиться легче. Опять-таки, не зная - почему...
А потом, нарыдавшись вволю, я быстренько умывался. Убирал на место пластинку. И ждал прихода родителей.
С таким видом, словно ничего такого не произошло...