Публикуем новый текст Анны Качан-Юриной из серии, посвященной жизни с диагнозом СДВГ. Ранее Анна рассказала историю постановки диагназа ее ребенку и о том, каким образом это повлияло на жизнь семьи. А сегодня рассказала о том, как связно поведение ребенка с СДВГ и употребление сахара. Предыдущие тексты можно прочитать здесь.
Я так понимаю, что медицинское сообщество еще не до конца определилось: влияет сахар на гиперактивность или нет, а если влияет, то в какой степени. Поэтому на научность текста не претендую, а вот личным опытом не могу не поделиться.
Совсем не ожидала, что сахар в жизни ребенка с СДВГ может играть такую важную роль. Мои познания сводились к тому, что сладкого много нельзя, лучше натуральное, чем искусственное. Но все это не казалось чем-то серьезным, что может влиять на состояние маленького человека.
А потом я стала замечать, что дочь становится более возбужденной после ударной дозы вкусняшек. Пока ее реакции не выходили за рамки, я особо не переживала. Потом начался период буйств, который в итоге привел к диагнозу СДВГ, и я стала более внимательно следить за поведением ребенка, а также собирать по крупицам информацию.
Во-первых, уточнила у психиатра: а есть ли связь? Однозначно. Ок, я так и думала. Потом обратилась к опыту других мам детей с СДВГ через сообщество в фб «СДВГ-дети группа поддержки родителей». Именно там я услышала, что некоторые дети с СДВГ практически сходят с ума после перебора со сладким. В то же время без сладкого их реакции становятся более предсказуемыми и не такими экзальтированными.
И кажется, что тут дальше обсуждать: убираем сладкое и получаем идеального ребенка. Но не тут-то было. Раз СДВГ у нас особо за диагноз не считается, «ну такие вот особенности», «надо просто самой быть спокойней», «это просто невоспитанность», то и сопутствующие ограничения всерьез особо не воспринимаются. Поэтому дочь получила на НГ сладкий подарок в школе (в классном чате лучше не заикаться про вред сладкого), плюшевого тигра, под завязку наполненного конфетами, от родственницы и большой короб с конфетами от приходящего отца. Мать, конечно, была в шоке.
От одного большого киндер-сюрприза из школы вроде ничего не случилось. А если и случилось, то деточка все выбесила на улице после уроков. А вот про 2 дня НГ расскажу отдельно, чтобы вы оценили, насколько категоричен иногда должен быть запрет на излишки сладкого.
1 января
Дочь проснулась в гостях у бабушки, получила подарок от Деда Мороза, к вечеру сходила на центральную елку. Потом вернулась с домой. Едва я открыла двери, мимо меня пролетел сотовый телефон с подключенными к нему проводными наушниками. Теми самыми, которые подарил Дед Мороз, но слегка не угадал. Потому что нужны были airpods. Я едва успела поздороваться с бабушкой и с тоской сказать: "Ну, с Новым годом". Намекая, что год новый, а деточка старая. И в этот момент дочь начала орать и таскать меня за волосы. Не ищите причину этого. В тот момент мне показалось, что это долго удерживаемая пружина наконец-то распрямилась. Еле вырвавшись, я отошла от дочери. Тогда под раздачу попала бабушка. Она хватала ее за праздничное платье, торчавшее из-под шубы, била куда попало, замахивалась по очкам. Мне стоило сил отцепить дочь от бабушки, чтобы та смогла выйти из квартиры. Так я осталась наедине с Халком.
В нашей квартире нет ни одного помещения, закрываемого на замок (держим в уме, что буйные сдвг-деточки могут разнести даже кирпичную стену). Единственное место, куда можно спрятаться от разъяренного зверя — это балкон с сигареткой, которая еще и помогает нервишки обуздать. Проблема в том, что дверь на балкон закрывается изнутри… Ну вы поняли. Меня уже закрывали на балконе пару раз. Разговаривали, много, и я, и бабушка. В этот раз снова закрыла. Мне обманом (!) удалось выбраться. Я была взбешена. Я не чувствую себя в безопасности в собственном доме. У меня нет никаких рычагов влияния на ребенка в неадекватном состоянии. Черт побери, я тоже имею право нормально жить!
И тогда я сделала то, что мне посоветовала бабушка. Вернее, попыталась сделать. Я прямо в верхней одежде (дочь так и не разделась с улицы) решила закрыть дочь на балконе. Чтобы дать ей понять, а каково это вообще, и чтобы дать нам с ней время успокоиться. Но я не учла своих физических возможностей. Мне удалось сквозь крики, мат, удары и царапины дотащить ребенка до двери на балкон. У самого балкона она 2 раза вцепилась зубами мне в грудь. Причем в одно и то же место, остались ссадины со следами зубов. Но преодолеть порог я так и не смогла. Мне не хватило сил. Задыхаясь, то ли от усилий, то ли от очередной панической атаки, я плюнула на все и ушла в комнату на кровать. Там меня еще немного побили, поцарапали, но в итоге оставили в покое. Я просто провалилась в сон. И спала на следующий день еще полдня.
2 января
Отец в обед забрал Ярославу в детский парк ТЦ. Когда за ними закрылась дверь, я готова была на все, лишь бы не видеть снова свою родную и любимую дочь. Если раньше, теоретически рассуждая, могу ли я отдать дочь на воспитание отцу, я категорично заявляла «нет», то в этот раз мне было плевать на все. Плевать, что папе такое счастье нафиг не нужно, плевать, что у него уже нет с дочерью близкого контакта, плевать на то, что с ним в одной квартире живет отец-алкоголик, плевать, что он авторитарен и совсем не научен справляться с детскими психами. Наконец мне было плевать на то, что детка этого не хочет. Потому что хотела Я. Сильно. Жить/быть одна.
И тогда я сделала плохое (или не очень?). Я написала дочери смс, чтобы она не вздумала возвращаться домой, потому что дверь я ей не открою. Чтобы шла жить к отцу, хотя бы на неделю. Благо праздники, и ему не на работу. Я предупредила бабушку, чтобы не брала трубку, потому что знаю, что хитрый папа просто увезет дочь в такой ситуации к ней. Но мне не повезло.
Дочь смс не прочитала. И в половине седьмого вечера я услышала стук в дверь. Я притворилась ветошью. Не отвечала ни на звонки, ни на стук. Написала, что нечего сюда ломиться, «иди жить к отцу». На время все стихло. Через полчаса снова: звонки в домофон, стук в дверь. Я не реагирую. Я знала, что у дочери есть телефон и она в любой момент может позвонить отцу. Что никто ее не бросит под дверями. Я даже немного вздремнула в перерыве.
Проснулась я в половине девятого. Дочь почему-то все еще была под дверями. Это меня насторожило. На телефоне ни звонков, ни сообщений. Только в домовом чате мигает новое сообщение: «Нашли телефон в первом дворе (фото), оставили в будке охраны». Да твою ж мать! Эта кулема потеряла телефон еще в 7 вечера, поэтому никому не могла позвонить, а только долбиться в дверь, пока мать не соизволит пустить домой. В этот момент инстинкт самосохранения окончательно сдался в пользу материнских чувств. Пошла открывать дверь — никого. Дождалась звонка по домофону и сказала, что может забрать свой телефон на охране и идти домой. Так и быть.
Разве могло мне повезти? Вернулась. Долго плакали, обнимались, извинялись. Разговаривали про нездоровые реакции на сладкое. Дочь сама собрала все сладости в пакет и отдала мне, чтобы спрятала от греха подальше. Договорились, что по утрам я даю ей 2 конфеты и больше она не просит. Прошло уже несколько недель. И правда, не просит. И ведет себя гораздо спокойнее.
Кто бы мог подумать, что до ребенка последствия приема сладкого дойдут быстрее, чем до взрослых. Родственники, правда, после совместной встречи НГ сказали, что больше не будут дарить ей сладкие подарки. Может, и на самом деле повезет в следующем году.