Основой деятельности души Аристотель называл теплоту.
Цель жизни дедушки Панайотиса – быть хорошим соседом. Он незаметно, тайно подвешивает на двери соседей пакеты с черешней, виноградом, хурмой, айвой, апельсинами и лимонами, (в соответствии с сезоном) – все, что выращивает сам; с удовольствием выступает арбитром в третейских междусоседних спорах, активно здоровается, поздравляет с праздниками, сочувствует утратам, дает полезные советы.
Недавно соседка, госпожа Зои, с античной непосредственностью предложила: «Да вам надо поставить статую в Агиос-Стефаносе». «Какую статую», – не понял дедушка. «Обычную. Святого Панайотиса. Мы, греки, все-таки православные».
***
Чайки качались в волнах темного ветра, длинное движение которых то и дело обрезывало солнце.
Зимнее южное сияние не такое эффектное, как северное, зато оно теплое. Понятное и родное человеку.
– Сколько стоит салат? – выспрашивала госпожа Аспасия у Апостола. Апостол отвечал уклончиво:
– В зависимости от клиента.
Аспасия сделала вид, что обиделась.
– Ладно, тебе в подарок. – успокоил ее Апостол.
Господин Павлос и госпожа Лидия, как обычно, делали покупки вместе. Лидия выбирала помидоры тщательно, как будто собиралась их воспитывать, а не есть. Внимательно пересчитывала сдачу.
– Смотрю, у вас в семье бухгалтер – жена. – заметил Манолис.
– С самого начала! – подчеркнула Лидия.
– Она из Эпира, – пожал плечами Павлос, точно происхождение жены лишило его шансов стать семейным бухгалтером.
***
– Редкая женщина может свести меня с ума. Но ты! – Прокопий звенел и пенился перед молодой симпатичной блондинкой, как бокал шампанского. – Феодора! – повернулся он к помощнице. – С этой минуты мы продаем дораду по евро за кило!
Я решила его не отвлекать и незаметно прошла мимо.
***
– У мандарина несколько критериев качества – ревниво поглядывая на Апостола, пробовал себя в диалектике Нектарий. – Во-первых, сочность, во-вторых, косточность, в-третьих, сладость, и, в-четвертых, цвет. Так вот: мои мандарины светятся в темноте.
***
Увидела цветную капусту по евро за кочан, выбрала поменьше, чтобы не было тяжело нести. Аристотель Пеппас вырвал его у меня из рук.
– Ты не поняла! Евро за кочан, не за кило. Время брать большую капусту!
***
....Прокопий подкараулил меня возле хурмы.
– Я тебя видел. Ты проходила, но меня не заметила. Сейчас покажу, как это было.
Прокопий выскочил в проход между прилавками, поднялся на незримые котурны и начал представление.
– Ты смотрела в бесконечность, – сделав взгляд стеклянным, прокомментировал мою мимику закадровым томным голосом. – И улыбалась. Вот так! – Прокопий фальшиво приулыбнулся. – Потом ты сделала вот так! – Прокопий собрал у щеки пальчики, положив указательный на скулу, и стал похож на знаменитую фотографию Сары Бернар, где она задрапирована в рубище. – И вот мой вопрос. Скажи, о чем ты думала в тот момент? Мне интересно.
Я смутилась, словно я что-то украла и меня поймали за руку. Неловко соврала, что, мол, прикидывала, у кого сегодня лучше купить брокколи – у Нектария или у Манолиса.
Прокопий усмехнулся:
– Не верю. Наверняка у тебя в голове была поэзия. Идем курить. Когда ты уже приведешь своего сына? Я хочу пробудить в нем мужчину. Я знаю способ. Будет поначалу сворачивать бумажные кульки, потом познакомится с торговлей и людьми. Я всю жизнь на площади, в диалоге. Я знаю людей. Мужчине нужно дело.
– Прокопий, присмотри за прилавком, побудь мужчиной, – бросила, проходя мимо, его помощница Феодора.
– Я вас отвлекаю, наверное, лучше пойду. – сказала я.
– Ты что! Нет, не отвлекаешь. Феодора просто пошла писать. Не обращай внимания. На чем мы остановились?
– Я хотела спросить, откуда эта здоровенная фагри? Индийский океан?
Прокопий посмотрел на меня с укоризной.
– Остров Крит знаешь? Ханья тебе знакома? Так вот, фагри ее уроженка. Хочешь, я тебе ее подарю?
– Что вы, – оторопела я. – Она огромная. Неудобно.
– Удобно, – возразил Прокопий и потянулся к рыбине.
– Но я не хочу сегодня готовить рыбу! – в отчаянии выкрикнула я.
– А! Так ты сегодня вне программы. – внезапно проникся моими чувствами Прокопий. – Тогда ладно.
Тем временем у прилавка изнывала без внимания госпожа Афина.
– Прокопий, продай мне наконец рыбу. – взмолилась она. – Я на работу опаздываю.
– Афина, ты знаешь, что будет с тем, кто торопится в жизни и в любви? – невозмутимо затягивался сигаретой Прокопий, не трогаясь с места.
– Что с ним будет, Прокопий?
– Он поранится, Афина. Не спеши. Не хочу, чтобы тебе было больно. Понимаешь, сейчас Феодора писает…
– Что ты говоришь? – вернувшаяся Феодора схватила Прокопия за шею. – Кстати, Афина, если он обещал тебе дорадо по евро за кило, не верь язычнику. Она стоит пять.
– Я говорю, что всем нам бывает в жизни больно. – Прокопий прикоснулся к Феодориным рукам с нежностью. – Но если человек только страдает – он не все понял. Наслаждение важнее чем страдание. Поэтому человек должен научиться жизнью наслаждаться.
… И быть хорошим соседом, добавил бы святой Панайотис. Греки все-таки православные, хоть и застряли со своим языческим Аристотелем в вечности.