Под конец июля наступило другое, второе лето. Жара поутихла, цвет ветра изменился: воздух полинял в сторону полу-зимней сырой гаммы. Заизюмленные звезды выцвели, приготовились к августовскому звездопаду. Луна, напротив, округлилась, посвежела, набрала силу, светит, судя по астрономическим сводкам (не поворачивается язык сказать «отсвечивает») с яркостью 100 процентов.
Грекам свойственно упорядочивать удовольствие. Существуют негласные правила поведения под солнцем, на море, за вином.
Наблюдала на пляже, как один очень толстый господин в блестящих белых плавках, обстоятельно готовился к купанию: вытащил из машины складной стульчик, поставил его в тень тамариска, достал бумажный стакан с кофе, полотенце, ковбойскую шляпу и мячик. Я поискала глазами собаку, но собаки не было. Господин надел шляпу, зашел в воду и стал бросать мячик самому себе. Совершив несколько морских кроссов, он вышел, завернулся в полотенце, сел на свой стульчик, взял в одну руку кофе, в другую телефон и принялся кого-то уговаривать:
– Приезжайте! Море гладкое, как масло. Мы отлично проведем время! Устроим Пелопоннесский союз…
Хозяин пляжной таверны «На гребне волны», он же гарсон, вышел на берег моря и зычно крикнул двум пожилым леди, топтавшимся на мелководье:
– Госпожа Ирини и госпожа Артемис! Ваши сардины готовы! Пора выходить!
***
Агора работала в обычном режиме.
По кабачкам ползали опьяненные их ароматом пчелы. Они слизывали влагу, выступившую на гладких боках.
– Переели роз, – прокомментировал Григорис. – Потянуло на солененькое.
Продавец одежды господин Костас быстро шел навстречу, вытянув руку и направив указательный палец мне в грудь, как будто хотел меня проткнуть. Честно говоря, я немного испугалась. Остановившись в двух шагах, он опустил руку и сказал:
– Красивая блузка!
– У вас купила.
– Не может быть! – изумился Костас. – Неужели я такое продаю!
***
Госпожа Аспасия и госпожа Мирто выбирали платья.
– Возьми это, – предлагала Мирто.
– Оно ни на утро, ни на вечер. Бесполезное, – сомневалась Аспасия.
– Зато узор радостный!
***
Прокопий не приехал. Его место никто не занял, между прилавками пустовал уважительный интервал.
– Ветра и луны сейчас много, – объяснял постоянным клиентам Манолис. – А рыбы, наоборот, мало… Прокопий решил остановиться. Уехал в отпуск, один, без компании.
– Почему один? Он так любит общение!
– Именно поэтому. Чтобы любить общение, надо почаще бывать одному…
***
– Мой друг собирается в путешествие на мотоцикле. – рассказывал Нектарий Ставросу Якумакису. – Сначала Триполи, потом Превеза… Конец отпуска проведет в его родной деревне Афанасий Дьяк.
– Серьезная поездка… Сколько же твоему другу лет?
– Сократу? Ммм... Кажется, 65… Говорит, всегда мечтал так отдыхать, но начать жить удалось только на пенсии.
***
Апостол привез персики белые и красные, нектарины, поставил табличку: «Все из Наусы». Приводя прилавок в порядок, увлекся и не заметил госпожу Мельпомену, которая терпеливо ждала, пока ей выдадут мешочек.
– Простите меня, что я смотрел не на вас, а на фрукты, – церемонно извинился он.
***
К двум часам дня цены стали бескорыстными, а выкрики торговцев – апокалиптическими. Они кричали, что отдадут «все по пятьдесят центов, чтобы уже только наступил конец».
– Критянин, иди к нам! Марафонцы угощают! Какой-то ты сегодня чересчур трезвый, – позвали Манолиса к столику господин Афанасий и Ставрос Якумакис. – Ты что, забыл главное правило древних – «ничего слишком»?
– Немного же я наторгую, если сяду с вами пить вино. – отнекивался Манолис. – И какой тогда был смысл приезжать?
– Главный смысл греческой торговли не в получении прибыли от продажи товара, – наставительно произнес господин Афанасий. – Смысл греческой торговли в получении удовольствия от укрепления человеческих связей. Так что садись и получай!