Я помню, как увидела себя в зеркале в первый раз. Или, возможно, мне кажется, что я помню – так часто эту историю мне рассказывали родственники. Я тогда только-только научилась агукать и доросла до ползунков, подаренных на мое рождение соседкой. Меня нес на руках кто-то из взрослых (думаю, это был дедушка), и напротив зеркала остановился. Это было круглое зеркало в металлической раме. Рама представляла собой острые металлические стружки-загогулины, о которые я, когда меня поднесли к зеркалу в следующий раз, до крови оцарапала щеку.
Итак, меня поднесли к зеркалу и с вопросом «Кто это там?» стали тыкать носом в стекло. Я нервно дышала, и от моего дыхания стекло тут же запотело. Но тыканья ребенка в зеркало с повторением дурацкого вопроса затянулись. И от обиды я взяла и описала руки державшему меня человеку (скорее всего, дедушке). С тех пор довольно долго на это зеркало у меня срабатывал рефлекс: стоило меня к нему поднести, как я начинала писать. Немудрено, что моя мама очень быстро и легко приучила меня к горшку, который поставила под этим вызывающим желание писать зеркалом. Когда я к горшку приучилась, зеркало давали в долг знакомым молодым мамам, но больше ни на одного ребенка зеркало не подействовало, и вскоре оно вернулось на прежнее место.
Правда, ненадолго.
Кто-то из домочадцев ужаснулся: «Рама вся ржавая!», и подарил зеркало дворнику. Оказалось, рама стала ржаветь после того, как зеркало «погостило» в доме соседки с пятого этажа. Ее непоседа-сын в три года продолжал писаться в штаны. Горшок, поставленный рядом с зеркалом, принес неожиданный результат. Писая, мальчик (волею судьбы, в юношестве он заработал какой-то там разряд по стрельбе из лука и легко поступил в институт физкультуры) «целился» в зеркальную раму. И вероятно, довольно часто попадал. Но, как сказала бы моя бабушка, «для детей ничего не жалко!».
Я давно забыла эту историю с зеркалом, но переезд в новую квартиру тут же о ней напомнил. Минималистичный стиль. Серые стены хоть и идеально выровняны, напоминают необработанный бетон. Металлический двустворчатый шкаф похож на огромную трансформаторную будку. Из железных кашпо с эффектом ржавчины торчат одинаковые кактусы. Съёмная квартира кажется мне неуютной, и я злюсь на работодателя, который нашел ее для меня на ближайшие полгода командировки. Я рассматриваю светильники-ведра и раковину-корыто и понимаю, что это самые обычные ведра и самое простое корыто, которые теперь, прожив очень прозаическую жизнь, вдруг выдаются за современное искусство. За них хозяин квартиры требует аванс в двойном размере. И чтобы окончательно меня добить, просит на чистейшем английском:
— И пожалуйста, поаккуратнее с зеркалом в спальне. Оно уникальное, второго такого не найти.
Идём с ним вместе смотреть, что за зеркало. И я тут же узнаю его. Рама с загогулинами. Круглое, как солнце, которое в сказке проглотил крокодил и теперь, когда крокодил зеркало выплюнул, оно стало таким: почерневшим, уставшим, никакого тепла...
— Купил на аукционе, — хвастается хозяин. — В нескольких местах поржавело, но так даже лучше, — он очень доволен приобретением. И хочет,чтобы я знала подробности. Ведь зеркало ехало к нему через океан. И ведь за него друг-дизайнер предлагал на тысячу долларов больше, но как можно такое продать... А эти роскошные загогулины! Есть в них что-то от волос Медузы Горгоны. Какая-то зловещая тайна... Загадка, которую вот уже многие поколения не могут разгадать...
— Простите, мне нужно в туалет, — я покинула комнату с осознанием, что уж я-то давно знаю, что за тайну хранит старое зеркало. Но не расстраивать же азартного коллекционера, что никакой Медузы Горгоны в этой разгадке нет?